ПРИЧИНА ПЕТЬ

Перевод из Reformation&Revival Journal, Vol. 4, #4, осень 1995 г.

Почему мы поем в церкви? Некоторые приведут логические аргументы: поскольку большая часть богослужения происходит у алтаря, пение псалмов, гимнов, или духовных песен предоставляет всем присутствующим возможность принять активное участие в богослужении. Другие могут сослаться на «аргумент единения»: они видят общее пение как деятельность, которая нивелирует социальные и общественные различия. По их мнению, пение служит инструментом, который создает ощущение единства и солидарности.

 

Хотя подобные утверждения, несомненно, истинны, они отмечают лишь некоторые из «полезных побочных эффектов», но не истинную причину пения в общине. Если мы хотим выяснить, почему мы поем в церкви, нам нужно исследовать истоки пения. Несомненно, что нет никого, кто сыграл бы столь важную и ключевую роль в создании общего пения, как Мартин Лютер. Мы постараемся выяснить, что заставило его включить общее пение в ряд важнейших элементов богослужения. 

Почти полтысячелетия прошло с тех пор, как Лютер возродил общее пение, и, как это часто бывает, с течением времени его первоначальные намерения были с легкостью забыты. Нам важно восстановить понимание первоначального намерения, поскольку это может научить нас не только понимать, что Лютер думал о пении в собрании, но и какова причина того, что мы должны петь сегодня. 

 

Таким образом, мы рассмотрим четыре пункта: 1. Мартин Лютер и хорал; 2. Тексты гимнов в служении Слову Божьему; 3. Соотношение текста и мелодии в служении Слову Божьему и, наконец: 4. Цель пения гимнов.

 

Введение общего пения в лютеранскую церковь не было оригинальной идеей Лютера – оно уже существовало в той или иной форме до 1517 года. Как и все реформы Лютера, реформа общего пения на самом деле не привносит чего-то новое, а скорее, удаляет из римских католических правил то, что противоречит Библии, и восстанавливает то, чем злоупотребляла и пренебрегала Римская церковь.

 

Ранняя Римская церковь позволяла прихожанам принимать участие в пении славословий, кирий, гимнов и заключительных «аминь». Но после реформы Григория Великого (590–604) пение в церкви было передано священникам и хору. В римско-католическом служении для этого были созданы специальные группы подготовленных певцов, которые, в отличие от хора лютеранской церкви, состояли не из членов общины, но из духовенства. В иерархии римско-католического служения хор представлял собой по отношению к богослужению низшее духовенство¹. 

 

Тем не менее в IX веке, в частности в Германии, участники собрания стали требовать, чтобы их допустили к участию в службе. Первоначально это участие было ограничено проговариванием «Kyrie eleison» («Господи, помилуй») в соответствующие моменты литургии, но «эта уступка в конечном итоге привела к пению так называемых Leisen, где каждая строфа завершается словами “Господи помилуй”»².

 

Протест Лютера против этой практики совершенно очевиден. До него собрание не допускалось к активному участию в литургии, за исключением очень редких произносимых или пропеваемых фраз. К слову, служение в церкви проводилось на латыни. Даже многие священники не в полной мере понимали то, что они читают, так что неудивительно, что собрание, по большому счету, не понимало, что происходит. Лютер твердо верил, что людям необходимо понимать и чтение Писания, и проповедь, и пение. Одним из его главных достижений был перевод Библии на немецкий язык. Таким образом, люди получили возможность читать Библию самостоятельно. Второй его заслугой стало, несомненно, воссоздание общего пения. 

 

Эта идея могла возникнуть только у человека, который придерживался твердых убеждений. Лютер был таковым. Он отверг иерархическую систему Римской церкви, которая ввела не только монополию на чтение Библии, но также вместо веры учила спасению по делам. Отступая от учения Римской церкви, Лютер считал, что верующие не нуждаются в человеческом заступнике. Верующим не нужны священник или папа в качестве посредника, поскольку они имеют Христа, своего Заступника. Таким образом, все верующие являются священниками, и в лютеранской церкви это называется «царственное священство, народ святой». Именно это понимание привело Лютера к мысли усилить активность общинного участия в богослужении, в частности через общее пение. Музыка в церкви теперь исполнялась не «низшим духовенством», но всеми верующими.

 

Лютер считал, что центральное место в вере занимает Слово Божие, и заявлял, что пренебрежение Словом является наихудшим злоупотреблением в богослужении Римской католической церкви. 

 

Для Лютера Слово есть Бог, и не только вечное, нерукотворное и явленное Слово (т. е. Христос, см. Иоан. 1:1), но и воплощенное, воссозданное Слово (т. е. Библия). Вся теология Лютера суть теология Слова.


 

2. Тексты гимнов в служении Слову Божиему

Мартин Лютер писал о хоралах: «Нужно, чтобы они служили тому, чтобы Евангелие Иисуса Христа, которое по благодати Божьей провозглашается в настоящее время, могло быть донесено и распространено среди людей». В письме к Спалатинусу, секретарю Фридриха Мудрого, Лютер отмечает: 

 

«Наш план – следовать примеру пророков и древних отцов Церкви и сочинять псалмы, духовные песни для людей на родном языке, чтобы Слово Божье было распространяемо среди людей и в форме музыки», чтобы родной язык вместо латинского дал возможность людям понимать то, что происходит на служении. 

Для большинства прихожан латинская литургия была не более чем ритуалом, где они были просто наблюдателями. Она ничего не говорила собранию, так как многие совсем не понимали, о чем идет речь. Участие общины в служении через общее пение, наряду с переводом Библии на немецкий язык, возможно, было таким же важным фактором в Реформации, как создание печатного станка для просвещения, так как через лютеранские хоралы Слово Божье действительно вошло в жизнь людей. Иезуит по имени Концениус, как известно, заметил, что Лютер убедил людей больше своими гимнами, чем проповедями.

 

Создатели гимнов, жившие в XVI веке, полностью осознавали важность библейской основы текстов, стараясь, чтобы их гимны достигали своей нравоучительной цели. Об этом свидетельствует титульный лист первого собрания лютеранских гимнов «Das Achtliederbuch» (1524), где написано: 

«Некоторые христианские гимны, песнопения и псалмы, созданные в соответствии с чистым Словом Божьим, на основе Священного Писания несколькими высокопрофессиональными авторами для пения в церкви, как это частично уже практикуется в Виттенберге».

 

По мнению Иоганна Вальтера, музыка «упакована и укрыта в теологии так, что тот, кто желает понять и изучить теологию, непременно окажется втянутым в музыкальное искусство, даже если он и не заметит, не почувствует или не поймет этого». 

 

Музыка и теология происходят из одного источника, который лежит в Слове, обе исходят от Бога и обе используют слышание. Лютер часто называл музыку даром Божьим и отводил ей самое высокое и почетное место после теологии.

 

В своих «Застольных беседах» Лютер отмечал: «Музыка дает жизнь словам». В других своих работах он писал: «В конце концов, дар языков в сочетании с даром пения даны человеку для того, чтобы дать ему понять, что он должен славить Бога и словами, и музыкой, а именно, провозглашая Слово Божье через музыку». 

 

Это значит, что пение гимнов – это проповедь, возвращение Слова Божьему народу! Лютер был тем, кто восстановил пение в Церкви наряду с проповедями, как сказано: «Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (Еф. 5:19), и пусть «Слово Христово да вселяется в вас обильно» (Кол. 3:16). 

 

Поскольку гимн считался proedicatio sonora – звучащей проповедью, ему было отведен «тот же уровень, что и проповеди и молитвам пастора». Так Реформация предоставила общему пению определенное место в литургии. Пение рассматривалось не просто как реакция паствы на проповедь, но было поставлено на один уровень с проповедью в порядке следования за ней.

Цель лютеранского хорала было позволить Слову Божьему жить среди людей. Стихи гимна должны были соответствовать библейским текстам, но без сложной образности, они должны говорить к народу. Из письма Георгу Буркхардту, к которому Лютер обратился с просьбой написать тексты гимнов, основанные на псалмах, становится ясно, что Лютер хотел, чтобы люди в собрании понимали то, о чем поют, чтобы они действительно могли петь сердцем и умом. Он писал:

 

Для текстов своих гимнов Лютер переводил латинские гимны и литургические песнопения римской церкви, «улучшив их по-христиански», то есть, очистив их от ошибочной доктрины. В собственной религиозной поэзии Лютер строго придерживается вечных истин Писания. Многие из его хоральных текстов он основывал на Псалмах Ветхого Завета и на других местах Писания. Лютер не настаивал на том, что все тексты, используемые в богослужении, должны быть буквально взяты из Библии или представлять собой их адаптированный вариант, однако, он требовал, чтобы тексты имели теологически чистое звучание. Каким бы ни был источник текста, он должен быть доктринально «чистым и метким», вот в чем Лютер видел силу песнопения. Песнопение может провозглашать либо истину, либо ложь, и лютеранский хорал должен был проповедовать Слово Божие так, чтобы и через песню распространялась весть о спасении.

 

Мелодии гимнов Лютера строятся на тех же принципах, что и тексты. Он взял от старых мелодий все качества, которые соответствовали его цели, и «улучшил» их. Улучшения больше затронули гармонию, чем слова, так как основной его задачей было то, чтобы мелодии были удобны для пения и легко запоминались.

 

Как и в отношении текстов, источники мелодии были различны: григорианский хорал, внелитургические гимны и даже светские песни.

 

Важно помнить, что жанр «светской песни» во времена Лютера довольно сильно отличался от современной светской песни. В шестнадцатом веке, как светская, так и духовная музыка обращалась к одним и тем же музыкальным ценностям, хранилищем которых являлись церкви. Таким образом, когда мы признаем, что Лютер обрабатывал «светские» мелодии, мы должны также признать, что это, по сути, рекультивация мелодий, которые на протяжении веков являлись неотъемлемой частью церкви. Лютер не привносит светские элементы в служение. Наоборот, светская музыка находится под влиянием церковной. В нашем обществе все обстоит как раз наоборот: светская музыка больше не зависит от духовной музыки, а во многих церквях явственно ощущается влияние светской музыки (рока). О том, что это совершенно не соответствует критериям, вряд ли стоит упоминать. Церковь должна быть светом миру, а не наоборот!

 

Во всех случаях, однако, мелодии писались так, чтобы соответствовать словам. Хотя и не было особого различия между светскими и духовными материалами, существовало различие между хорошим и плохим (правильнее сказать, между нравственным и безнравственным) материалом.

 

 

Текст и мелодия должны были соответствовать друг другу. Определяющим для всех создателей гимнов шестнадцатого века было дать возможность общине петь Слово Божье. Это привело к созданию замечательных речитативов, в которых тексты и мелодии были близки, практически неразрывно соединены, явив новый стиль музыкального речитатива, отличающийся высокой степенью выразительности. Это привело к созданию песен, в которых мелодия точно и ярко отражала и выражала текст, на который она была написана.

 

Опора на литургическую, внелитургическую и светскую музыку помогла лютеранскому хоралу получить определенную близость к народу. Используя соответствующий фольклорный материал, Лютер и его коллеги освятили мелодии знакомые прихожанам. Смешение величия и возвышенной торжественности григорианского песнопения, с одной стороны, и аромат глубокой сокровенности народной песни, с другой стороны, наделили хоральную музыку в высшей степени необходимыми качествами. Это стало одним из самых высоких достижений церковной музыки, ее определением. 

 

Григорианский хорал представляет собой высший уровень соотношения мелодии и текста, поскольку в нем музыка служит слову. Музыка придает выразительность словам, она создает определенное настроение в соответствии с характером текста. Используя материал григорианского хорала, придав ему черты народности, Лютер и его коллеги, сохранив традиции Церкви всех времен, одновременно содействовали поднятию общего уровня музыкального вкуса простых людей своего времени. 

Если и есть что-либо, что вызывает самые большие расхождения во мнениях, это, конечно же, соответствие музыки. Если музыка призвана поддерживать слова, она должна сама устойчиво «стоять на ногах». Это означает, что любая мелодия, зависящая от аккомпанемента, не состоятельна. Например, в известном гимне «Боже мой и Отец человечества» использована мелодия, которая полностью зависит от аккомпанемента. Она будет звучать «пусто» и «несовершенно», если петь мелодию саму по себе. Другими примерами могут быть мелодии, которые – ради эффекта – опираются на ритмические компоненты (ударные инструменты).

 

Дополнительным критерием подходящей мелодии является то, что она не должна привлекать к себе внимание. Если это происходит, она уже не может служить поддержкой тексту, поскольку отвлекает от него внимание. Как только мелодия заявляет о себе: «Посмотрите, насколько я привлекательна», – она перестает быть эффективным средством поддержки текста. Поп и рок-музыка никогда не смогут стать достойной опорой для евангельского текста, так как их сущностная характеристика противоречит Благой Вести. Доктор Кэлвин Йоханссон, профессор музыки в Евангельском колледже (Спрингфилд, штат Миссури), приводит таблицу, в которой сравнивает основные черты религиозных песнопений и поп-музыки:

                             

Религиозные песнопения	Поп-музыка
Индивидуальность	Количество
Духовность	Приземленность
Креативность	Погоня за новизной
Назидательность	Поверхностность
Приносят радость	Завлекательность
Доктрина важнее популярности	Популярность прежде всего
Истинность	Романтизм
Побуждают к лучшему	Посредственность
Кротость	Чувственность
Неизменность	Быстротечность
Жертвенность	Временное наслаждение

Доктор Йоханссон заключает: «Если принять во внимание, что музыка должна быть органически связана со смыслом слов, то в массовой поп-музыке соединить эти два компонента невозможно».

 

Могут ли благословения и множественные случаи прихода к Богу, произошедшие под влиянием определенного гимна, быть оправданием для его мелодии? Нет! Только Бог может совершать благие деяния, используя несовершенную методику. Например, когда Моисей ослушался Бога и ударил в скалу своим жезлом, а не обратился к ней, вода все же потекла. Сказать: «Это действует, значит это правильно» – это прагматический подход. Он не всегда совместим с Евангелием. Доктор Йоханссон говорит, что «прагматизм разбавляет Евангелие, позволяя музыке существовать отдельно и не зависеть от Библейского порядка: наивно поддерживать мировоззрение, в котором отсутствие объективных музыкальных стандартов зачастую ведет к разрушению полноты библейского авторитета – или уже является симптомом этого разрушения». 

 

Некоторые могут возразить: «Я считаю, что мотив того или иного гимна приводит меня в благоговейное состояние. Кто ты, чтобы указывать мне, какие мелодии правильные?» Подобные заявления свидетельствуют о том, что спрашивающий больше озабочен самим собой и своими чувствами, нежели Богом. Вопрос не должен стоять: «Приятен ли гимн для наших ушей?» Важно, приятен ли он Богу. Не мы должны «ощущать благоговение», важно, чтобы Бог был прославлен.

 

Различие между тем, как слушает Бог и как слушаем мы, наиболее очевидно в сравнении торжественных гимнов Реформации, и расхожих гимнов пиетизма – притворного благочестия. В то время как священные гимны побуждают собрание петь, назидаться и проповедовать друг другу Слово Божье, ложно-благочестивые гимны побуждают общину наэлектризовать самих себя, отдаться во власть своих чувств, чтобы эмоции побуждали к исполнению хвалебных и молитвенных гимнов 

Считается, что, как правило, только двадцать процентов из сказанного запоминается слушателями. Сочетание мелодии и слова сильнее, чем назидательный инструмент проповеди. Частое повторение гимнов является наиболее важным фактором в запоминании. Сочетание рифмованных стихов и музыки служит отличным средством мнемоники. Это важное качество песнопения, мало признанное сегодня, было весьма популярно в прежние времена. Истинные и ложные доктрины быстро запечатлеваются в памяти людей, когда они пропеваются. То, что Лютер не одобрял литургические реформы Томаса Мюнцера, достаточно известно. Но опасность его литургических стремлений не была столь серьезной, как то, что Лютер нашел в его гимнах. Подобно тому, как римский католицизм отвлекал внимание от Христа поклонением Его матери, так и Мюнцер использовал в своих гимнах христологию, ложную доктрину о Христе, что отвлекало внимание от Его искупительной роли, уводя от Евангельского образа жизни Иисуса  – благословенного и достойного подражания.

 

Как же Лютер боролся с этими доктринальными ошибками? Предложив церкви новую проповедь, на этот раз направленную не против Римской церкви, но против Мюнцера? 

Нет. Его ответом были сочиненные им песнопения. Его хоралы Aus tiefer Not schrei ich zu dir (Из глубины взываю к Тебе) и Nun freut euch lieben Christen g’mein (Радуйтесь, возлюбленные христиане) были написаны в качестве исправительной меры, в противодействие ошибкам восторженных людей, таких как Мюнцер, которые делали упор на творения человека, а не Бога. Приверженцы Мюнцера пели тексты гимнов, используя запоминающиеся мелодии, «чем показывали, что мелодии гимнов имеют свою силу и, наравне с текстами, могут служить либо голосами истины, либо лжи». Целью Лютера, несомненно, было запечатление вечной Библейской истины в умах людей, и именно в этом направлении он использовал песнопения. В то время грамотность не была широко распространена, и запоминание являлось важным инструментом для того, чтобы «Слово Христово да вселялось в вас обильно, со всякою премудростью» (Кол. 3:16). Поэтому в дни Лютера дети были не только обязаны читать шесть основных частей «Малого катехизиса», но также учиться петь. Звуки музыки придают жизнь словам. Религиозная поэзия и музыка использовались в качестве средства для достижения цели; они использовались как дары Бога. Текстами гимнов служило Слово Божие, а мелодии – его поддержкой. Лютеранский хорал служил двойной цели: как Рroedicatio Sonora (высказывание звуками) он был средством назидания христианина, а музыка, являясь творением Бога, возвращалась к Нему – во славу. Хотя Лютер и не говорил этого, но эти слова могли бы стать одним из его изречений: 

«Я придерживаюсь мнения, что мы должны петь больше».

 

 

Во-вторых, общее пение имеет воспитательное значение. В то время как мы поем Богу (вертикальная активность), мы также обращаемся друг к другу (горизонтальная активность). Правильно говорят, что в служении поклонения приемлемо только самое наилучшее. Вы можете мысленно вернуться к Ветхому Завету, во времена которого все жертвы Богу были либо первородными, либо совершенными. То, что мы предлагаем Богу в нашем пении, не должно ничем отличаться от этого – должно быть самым наилучшим. Словам и музыке, не несущим интеллектуального содержания и рассчитанным на низкопробную аудиторию, не место в богослужении. Кальвин считал, что лучшее, что мы можем выразить словами, это то, что Сам Бог дал нам: Библию, Его Слово. Поэтому он настаивал на том, чтобы в служении пелись стихотворные Псалмы и другие места из Писания (Песнь Марии, песнь Симеона и т.д.). В отношении музыки Кальвин твердо верил, что она должна быть дополнением, служащим тексту. Не просто запоминающиеся мелодии, но такие, которые позволяют поющим сосредоточить все свое внимание на словах. Однако мелодия должна быть также значительной и величественной, так как она поется в присутствии Бога и Его святых ангелов.

 

Если мы четко понимаем, насколько сильна воспитательная сила общего пения, мы должны быть уверенными в том материале, который выбираем для исполнения на наших собраниях. Мы должны спросить себя: «Верны ли эти гимны Писанию? Лучшие ли это тексты и мелодии, которые можно найти? Являются ли они действительным выражением нашей веры? Подходят ли для того, чтобы предложить их в жертву хвалы Богу? Послужат ли они укреплению нашей веры?»

 

Мы говорили о том, что пение гимнов должно, в первую очередь, быть направленно вверх (восхваление Бога), а, во-вторых, распространяться горизонтально (служить для назидания в собрании). Если представить данное утверждение графически, мы получим крест. Это интересная концепция, подтверждающая то, что в основу причины для пения заложено спасение, дарованное нам Иисусом Христом, Его искупление наших грехов на кресте. Наши служения являются репетицией Божьего плана спасения; и когда мы «завершим» пение гимнов здесь, на земле, их продолжат петь ангелы на небесах. Осознав это, мы сможем петь с новой силой.


https://sites.google.com/site/zurnalmilostiistina/home/milost-i-istina-n...
https://sites.google.com/site/zurnalmilostiistina/home/23